Антон Лукин, художник Елена Мочкаева
В одной небольшой деревне, на самом её отшибе, стояла маленькая кривенькая избушка. Жила в ней обычная семья: отец с матерью да их маленький сынок Егорушка. Отец целыми днями пропадал на мельнице и только под вечер, уставший и голодный, появлялся дома. Мать тоже весь день трудилась по хозяйству и частенько приучала к труду и Егорку, который уж очень не любил трудиться. И если уж попадалась свободная минутка, то он, не раздумывая, убегал во двор половить кузнечиков или бабочек. И к тому же мальчуган был очень болтлив, прямо-таки язык без костей. Про всё интересовался, и обо всем на свете ему нужно было непременно знать.
– И в кого ты только почемучкой уродился? – улыбалась матушка, когда малыш в очередной раз доставал её с вопросами. Егорка пожимал плечами и помогал матери месить тесто.
И вот однажды по весне матушка занялась уборкой в избе, а чтобы сыночек не мешал ей, отправила его во двор играть. И только Егорка принялся ловить кузнечиков, как над его кудрявой головою пронёсся огромный полосатый шмель.
«Вот бы его поймать», – подумал про себя мальчик.
Шмель покружился немного над колодцем и, громко жужжа, направился к лесу, который находился совсем рядом. Егорка выбежал за калитку, не выпуская из виду полосатую жужжалку.
«Не ходи в лес, Егорушка, там много злодеев, схватят и утащат с собой», - вспомнились слова матери.
– Да я же быстренько, – как бы сам себя убеждая, отмахнулся паренек. И бегом, чтобы матушка не заметила его исчезновения, погнался за шмелём, который летел так низко, что даже самый маленький мог бы его поймать, не говоря уже о Егорке, который за свой век, каких только насекомых не ловил.
Перед деревьями-великанами маленький Егорушка выглядел совсем крохой. Откуда-то издалека доносилось звонкое постукивание дятла, в густой траве, тихонько шурша, бегали ежики и, наверное, даже ползали змеи. Лес сразу же давал понять, что его владения опасны и ужасны. И любой другой мальчишка давно бы развернулся и убежал домой, но только не Егорка. Он был не только болтливым, но и храбрым. Вот только шмель куда-то подевался, как только он забежал в лес. Но помимо шмеля здесь столько всего было интересного, что возвращаться домой не хотелось.
И вдруг чья-то огромная и сильная ладонь схватила Егорку за штанишки и приподняла довольно высоко. Малыш посмотрел по сторонам и тут же увидел огромную чёрную бороду. Это был Великан.
– Кто вы? – спросил его Егорка.
– Кто я? – удивился немного Великан и нахмурил брови. – Это я тебя должен спросить, кто ты такой и что делаешь в моем лесу?
– Егорка я, – ответил малыш, – сын мельника.
Великан грозно сдвинул брови.
– Вот и будешь у меня вместо хлеба.
Огромными шагами Великан отправился в самую глушь леса. Егорка, дрыгая в воздухе ногами и поглядывая по сторонам, поинтересовался:
– Вы что, собираетесь меня съесть?
– Не смотреть же на тебя...
– Так вы людоед, что ли?
Великан поднес паренька к своему носу и, улыбнувшись, кивнул головой. К огромному его брюху был пристегнут громадный нож, больше самого Егорки. Почему-то малыш сразу же вспомнил свой маленький кухонный ножик, которым матушка нарезает хлеб. Нет, быть для кого-то хлебом он уж точно не хочет и уж тем более чтобы его резали ножом. Нужно было что-то придумывать и как-то выбираться.
Впереди показался огромный каменный дом, рядом с которым рос столь же могучий и древний дуб. Великан посадил Егорку в клетку, а сам направился растапливать печь. Клетка как раз была под человеческий рост. Видимо, не один заблудившийся путник, грибник да охотник побывали в ней.
– А вы меня чего, сейчас кушать будете? – поинтересовался мальчуган.
Огромный живот Великана заурчал, давая понять, что есть его будут сегодня.
– Ну, не завтра же.
– А соль у вас есть?
– Не переживай, найдется.
– А морковь?
– Тоже.
– И лук, и картошка?
– Прекрати.
– Чего?
– Прекрати надоедать мне.
Великан снова нахмурил брови. Но только стоило разгореться печи, как тот, поглядывая на огонь, улыбнулся.
– Да я же о вас беспокоюсь, – продолжил Егорка, – чтобы вы сытнее пообедали. А то что с меня взять, кожа да кости. Может, все-таки суп сварим, а?
– Тебе-то какая разница, как тебя есть будут?
– Не хочу быть хлебом. Если отец мельник, то это еще не говорит, что и из меня пышная булка получится. Был бы я еще толстым, тогда другое дело, но я же тощий, как лист осенний. Стыдоба прям, – паренек вздохнул. – Суп все сытнее будет.
Великан посмотрел на Егорку удивленным взглядом и пожал плечами.
– Хорошо, давай суп сварим, а то верно ты говоришь, уж больно худоват.
Великан достал огромный чугунок, налил в него воды и принялся чистить картошку, что была размером с Егорку.
– Я бы тоже вам помог почистить, вот если бы картофель был намного меньше, – сказал паренек. – Отчего же он у вас такой большой?
– Порошочек у меня волшебный есть. Посыпаешь им земельку в огороде, а к осени все огромным вырастает, – улыбнулся Великан.
– Так вы и на меня посыпьте, глядишь, и я к осени подрасту.
– Не смешно.
– Вы только помойте меня хорошенько, а то я, как видите, чумазый. Говорила мне мама, чтобы не ходил в чулан, там пыльно, не лазил на чердак, там грязно, да разве я удержусь…
– И откуда ты только взялся такой.
– Какой?
– Язык у тебя без костей.
– Да я сам одна сплошная кость. Тощий как таракан.
– Ну, вот что, братец, хватит! Всё равно я тебя съем!
– У меня дед как-то муху случайно проглотил, – не переставал молоть языком паренек. – Муха-болтуниха. Не слышали о такой?
– Чего?
– С тех пор дедушка мой страшный болтун, да и отец такой же, ну и я немного... Боюсь, и вы, если меня скушаете, таким же станете. Болтать будете даже во сне.
Великан почесал затылок, призадумался.
– Это что, болезнь такая?
– Очень страшная болезнь. Болтушкаязыкбезкостейка – вот как называется.
– Может, мне тебя прихлопнуть, чтобы не болтал? – И Великан хлопнул в ладоши, да так сильно, что даже клетка с Егоркой затряслась.
– А может, меня просто отпустить?
– Щас!
– Но нельзя меня раньше времени убивать, ведь невкусным буду, – промолвил паренек. – И картофель мельче режьте. Я ведь маленький, а он вон какой, и не найдете меня за ним.
– Что же мне с тобой делать? – Великан начинал не на шутку сердиться.
– Можно, я песенку спою?
– Да, пожалуй, лучше этим и займись.
И паренек запел:
- Что же ты, Егорушка,
- Худенький такой?
- У твоей коровушки,
- Хоть живот большой.
- Много молока в ней,
- Мяса тоже много.
- Не сравниться с нею,
- Ведь она корова...
– Что это ты там напеваешь? – перебил его Великан.
– Это я про свою Буренку пою. Вот кого бы сейчас на суп. Мяса в ней как раз по ваше брюхо. И молоко вдобавок.
– Да где же ее взять-то?
– Так ведь я же Егорка-пастушок. У меня все деревенские коровы пасутся. Я бы мог вам их пригнать. Двадцать шесть коров. Объедитесь.
– Двадцать шесть коров! – представил себе Великан и даже облизнулся. – Да, пожалуй, ты прав, какой-то ты худощавый, да и болеешь вдобавок. Все-таки я тебя лучше на коров поменяю, – и Великан вытащил малыша из клетки.
– А не могли бы вы мне дать еще немного порошка волшебного?
– А он-то тебе зачем?
– Обычно я с собою ношу сахарный песок. Уж очень он моим коровам нравится. Да они ради него хоть на край света пойдут, не то чтобы в лес. Но сейчас он у меня закончился. А корова, сами знаете, ещё то упрямое животное, без лакомства с ним не справиться. Я им ваш порошок на ладони покажу, они и не догадаются.
Великан призадумался, не обводят ли его вокруг пальца. Но Егорка выглядел столь спокойно и доверчиво, что тот ему поверил.
– Да я вам его потом обратно верну, – для убедительности промолвил малыш. – Мне-то он зачем?
Великан насыпал Егорке полные карманы волшебного порошка и, посадив его на плечо, покинул дом. Выйдя из леса, он опустил малыша на землю и сердито погрозил пальцем.
– Смотри у меня, не обмани.
А перед глазами маячили двадцать шесть коров – жирненькие, аппетитные, обжаренные с обеих сторон. Хоть Великан и побаивался, что паренёк его может обмануть, но риск того стоил. Что, действительно, взять с него? Проглотишь и не поймешь, проглотил ли? Возьмет ещё и застрянет помимо зубов, выковыривай потом. А вот корова, это да! Посадишь на вертел, обжаришь хорошенько, вкуснятина!
В животе Великана нехорошо заурчало, даже как-то завыло.
– Ну, чего ты стоишь, ждешь? – сморщив лоб, посмотрел он на паренька.
– Так я пошёл?
– Давно пора. И смотри, не обмани!
Егорка жестами рук объяснил, что всё будет хорошо, мол, не переживайте, а сам, пока у Великана временное помутнение рассудка, поспешил к дому. Забежав во двор, он незаметно пробрался к огороду и порошком, что был у него в карманах, посыпал землю.
Дома, конечно, его все обыскались.
– Ну и где ты был? – сердито поинтересовалась мать, как только он зашел на порог. Егорка быстро затараторил про Великана и про то, как ловко он его обманул.
– Ну и шутник же ты у нас, – улыбнулся отец. – Садись к столу, проголодался небось?
– Мама, папа, а для вас у меня есть подарок, – улыбнулся Егорушка, намывая ладони.
– Что еще за подарок?
– Осенью увидите.
Все дружно уселись за стол. А Великан, подождал-подождал, догадался, что его обманули, и, рассерженный, отправился к себе. Не рискнул идти в деревню, не его владения там. И что ни говори, а хоть людишки и маленькие, но отпор дать могут. Это не в лесу поймать. Так голодным и отправился домой. А Егорушка с тех пор родителей слушался, матушке помогал во всём, да и в лес один ни ногой.
Садовник и сыновья
Л.Н. Толстой
Хотел садовник сыновей приучить к садовому делу. Когда он стал умирать, позвал их к себе и сказал:
– Дети, когда я умру, вы в виноградном саду поищите, что там спрятано.
Дети думали, что там клад, и, когда отец умер, стали рыть и всю землю перекопали. Клада не нашли, а землю в винограднике так хорошо перекопали, что стало плода родиться много больше. И они стали богаты.
Все бобры для своих бобрят добры.
Приблизительный перевод: All beavers are kind to their baby beavers.
Что посеешь, то и пожнешь.
As you sow, you shall mow.