Софья Могилевская
Это было дня за два до Первого мая.
Как всегда, раньше всех пришла бабушка за Татой. Потом забрали Костю Курочкина. Потом Юру. Потом Аню. И постепенно никого из детей не осталось в детском саду — ни в старшей группе, ни в младшей. Все разошлись по домам. Все, кроме Машеньки. За ней пока никто не пришёл: ни мама, ни папа, ни бабушка.
— Почему за тобой не идут? — спросила Нина Николаевна.
— Не знаю, — ответила Машенька.
— Сейчас выясню, — сказала Нина Николаевна и пошла в кабинет заведующей звонить по телефону.
А Машенька пока стала играть в кукольном уголке. Но играть-то интересно, когда рядом и Алёнка, и Тата, и другие дети. А одной ведь совсем скучно.
И на рыбок хорошо смотреть, когда вместе с тобой их разглядывают другие ребята. А так что же? Плавают, ну и пусть себе плавают...
От нечего делать Маша вышла в раздевалку. Она по очереди открывала и закрывала шкафчики для одежды. Все были сейчас пустыми. И только в том, на котором была нарисована морковка, висело Машино пальтишко, стояли Машины калоши и лежала Машина шапка с красным шарфиком.
Тут Машеньке вдруг стало так скучно, так скучно!.. Почему же за ней никто не идёт? Она села на стульчик и уж собралась было заплакать...
Но дверь из коридора тихонько приоткрылась, и в раздевалку вошёл кот. Он был очень чёрный, а глаза у него были совершенно зелёными.
Он посмотрел на Машу и сказал:
— Мяу!
Маша тоже посмотрела на кота, но ничего ему не сказала. Тогда кот, осторожно ступая, подошёл к Маше, вспрыгнул на стульчик, который стоял с ней рядом, и ещё два раза сказал:
— Мяу, мяу!
Машенька поняла: «Стыдно плакать!»
— Ну, вот ещё, — ответила она чёрному коту. — Вовсе я не собиралась плакать! С чего ты взял? — и сунула обратно в кармашек фартука носовой платок, который только что вынула.
А кот заговорил уже совсем понятными словами:
— Пошли на кухню?
— А зачем? — удивилась Машенька.
— Тётя Паня праздничный каравай месит.
— Пошли, — согласилась Машенька. — Тебя звать Антоном?
— Антоном, — ответил чёрный кот с зелёными глазами.
— Я тебя давно знаю, — сказала Машенька.
И они вместе — кот Антон впереди, Машенька за ним — отправились на кухню.
Но едва лишь они переступили кухонный порог, как тётя Паня, повариха детского сада, сердито крикнула:
— Брысь отсюда! Сколько раз тебе говорено: не ходи на кухню!
Это, конечно, она на кота Антона так закричала. А у Машеньки она спросила:
— За тобой, Маша, разве ещё не пришли?
— Нет, — ответила Машенька. — За мной ещё никто не пришёл — ни мама, ни папа, ни бабушка.
— Ну, тогда помоги мне месить каравай. Ведь завтра у нас в детском саду праздник!
— Ладно, — сказала Машенька, — помогу!
А сама подумала: «Кот Антон, оказывается, правильно сказал, что тётя Паня ставит праздничный каравай».
— Машенька, ты вот где! — сказала Нина Николаевна, заглянув на кухню. — Можно ей побыть с вами? — спросила она тётю Паню. — Никак не могу дозвониться к ней домой. Никто не подходит к телефону.
А на кухне было очень интересно! Во-первых, тётя Панн дала целое блюдце изюма.
— Ешь,— сказала она Маше. — Он мытый.
И, пока Машенька ела изюминку за изюминкой, тётя Паня клала в огромную кастрюлю с тестом то сахар, то взбитые яичные белки, то ещё что-то и всё месила, месила...
— Ну вот. — сказала она наконец. — Теперь наш каравай немного подойдёт, и можно печь! Ты, Машенька, посмотри за ним, чтобы он не ушёл, а я схожу в кладовку, возьму на завтра продукты.
— Ладно, — сказала Машенька, — я посмотрю.
— Хорошенько смотри, — ещё раз наказала тётя Паня. — Я на тебя надеюсь!
По едва она вышла из кухни, как Машенька услышала: «Мяу!» — и увидела кота Антона.
— Ты всё-таки пришёл? — спросила Маша.
— Мяу! — снова сказал кот Антон и неуверенно заглянул в кухню.
Машеньке стало его жалко.
— Ладно уж, иди! Только не мешай мне стеречь каравай. Тёти Нанн велела. Завтра у нас в детском саду праздник Первое май!
— Я тебе помогу! — сказал кот Антон, вошёл в кухню и уселся на соседнюю табуретку.
Так они оба и сидели: Маша на одной табуретке, кот — на другой. И оба глядели на кастрюлю с праздничным караваем.
А в кухне было тепло-претепло, и на стене, тихонько пришёптывая, тикали ходики.
— Надоело стеречь, — сказал кот Антон и зевнул. — Никуда он всё равно не убежит. Давай играть в кошки-мышки?
— Нет, — ответила Машенька. — Раз я обещала тёте Пане, я буду стеречь. Ты один играй.
— Одному скучно, — сказал кот Антон. Он ещё раз зевнул и, свернувшись клубком, положил голову на хвост, зажмурил один глаз, потом другой.
И тут вдруг крышка у кастрюли слегка приподнялась, и из щёлки высунулась изюминка. Маша сперва так и подумала, что это всего-навсего простая изюминка. Но нет! Крышка сдвинулась ещё больше набок, и весёлый глазок, похожий на изюминку, глянул на кота, а потом на Машеньку.
— Сторожишь? — спросил каравай Машеньку.
— Сторожу, — ответила Машенька.
— А он спит? — спросил каравай, посмотрев на кота.
— А он спит, — ответила Машенька и строго прибавила: — А тебе нечего вылезать! Сиди смирно, а то тётя Паня рассердится.
И Маша как следует прикрыла кастрюлю крышкой.
Каравай угомонился, но ненадолго. Машенька услыхала: «Пых, пых...» — и на неё снова глянул весёлый глазок, похожий на изюминку.
— Машенька, а Машенька, — услыхала она хитренький голос, — тебе не надоело меня стеречь?
— Нет, — сказала Маша. — На меня тётя Паня надеется.
А каравай всё больше вылезал из кастрюльки, всё
выше поднимал над собой кастрюльную крышку.
— Машенька, а Машенька, — начал он опять, — ты посмотри, какие огоньки в том новом доме зажглись.
— Не буду я смотреть на огоньки, — сказала Машенька, а сама покосилась на новый дом, который стоял напротив.
Ещё недавно этот дом только-только строился, а сегодня в нём уже горели огни! В одних окнах жёлтые, в других — зелёные, а где самые обыкновенные — белые.
Машеньке очень захотелось посмотреть на разноцветные огоньки в новом доме.
— Антон, — принялась она расталкивать кота.
Кот Антон чуть приоткрыл глаза:
— Чего тебе?
— Антон, — попросила Машенька, — постереги каравай. Я посмотрю на огоньки в новом доме.
— Ладно, — сказал кот Антон, — постерегу.
— Хорошенько стереги. Я на тебя надеюсь!
И побежала к окошку.
А кот Антон тут же зажмурил сперва один глаз, потом другой и опять заснул.
Но Машенька этого не знала. Она увидела, что к новому дому подъезжают грузовики. И на каждом столы, стулья, кровати, диваны и ещё много всего другого.
«Вот как весело всем будет справлять Первое мая в таком новом доме!» — подумала Машенька.
А огоньки в окнах напротив зажигались и зажигались. Они зажигались то в одном окне, то в другом. То на первом этаже, то на втором, то на самом верхнем.
Пока Машенька смотрела на новый дом, а кот Антон спал на табуретке, каравай понатужился и совсем вылез наружу.
Вот он уже пополз по наружной стенке кастрюли.
Всё ниже, ниже...
И наконец добрался до стола, на котором стояла кастрюля. Он, может, ушёл бы на пол и ещё дальше — за кухонную дверь, а потом и в прихожую, и на улицу. Но в кухню вернулась тётя Паня.
— Ай! — закричала она. — Сейчас уйдёт.
И со всех ног кинулась к столу, на котором стояла кастрюля с караваем.
Конечно, Маша тотчас перестала любоваться разноцветными огоньками в новом доме и тоже кинулась ловить каравай, чтобы тот совсем не сбежал на улицу.
Только кот Антон спал себе да спал. А может, он вовсе не спал, а притворялся? Может, ему стыдно было смотреть Машеньке в глаза? Ведь он всё-таки недоглядел за караваем.
Маша и правда хотела пристыдить кота Антона: она же на него надеялась! Но вспомнила, что и на неё тётя Паня надеялась, а она вот залюбовалась огоньками и обо всём забыла...
И ещё Машенька хотела сказать тёте Пане, что в следующий раз она ни за что не даст коту Антону вместо себя стеречь праздничный каравай.
Но всё это Машенька лишь подумала, а сказать не успела. Из прихожей она услыхала сначала мамин голос,
потом папин голос, потом бабушкин. И опять мамин. И опять папин. И опять бабушкин. Оказывается, они все трое пришли в детский сад за Машенькой и теперь что-то объясняли Нине Николаевне.
Машенька очень испугалась: а вдруг они не знают, что она на кухне, и закричала:
— Я тут! Я вот она! и выбежала к ним навстречу.
Study with Maxim Achkasov
The courses of Russian as a foreign language with Russian4real take place online via Skype. The teacher works with adults individually since he is convinced that each person must receive maximum time for practice and professional attention while learning a foreign language.