Украинская народная сказка
Жили-были дед и баба. У деда была дочка, и у бабы была дочка. Вот баба и пристала к деду:
- Купи да купи, дед, бычка, чтобы было что моим дочкам пасти. Поехал дед на ярмарку и купил бычка.
Баба свою дочку все жалеет, ласкает, а дедову все ругает. А дедова дочка такая работящая, а бабина - ленивица: все только сложа руки сидит.
Вот и говорит баба дедовой дочке:
- Собачья дочь, гони бычка пастись! На тебе две мычки прядева, ссучи их, смотай и сотки, на лугу полотно выбели и домой принеси.
Взяла дедова дочка прядево и погнала бычка на пастбище. Пасется бычок, а она сидит и плачет. Бычок ее и спрашивает:
- Скажи мне, девонька, о чем плачешь?
- Как же мне, - говорит, - не плакать, если мачеха велела эти мычки спрясть и смотать, полотно соткать да выбелить и домой принести.
- Не горюй, дивчинка, все, все хорошо будет, - говорит бычок. - Ложись да спи.
Дедова дочка легла и уснула. Просыпается она, видит - а прядево уже все испрялось, полотно соткано и выбелено, хоть бери и рубашку шей.
Пригоняет она вечером бычка домой, отдает бабе полотно. А баба в сундук спрятала, чтоб никто не видел, что дедова дочка принесла.
На другой день посылает свою дочку.
- Гони, - говорит, - доченька, бычка пастись! Да вот тебе и прядево, коль спрядешь, хорошо, а нет, то и так принесешь.
Погнала бабина дочка бычка и спать улеглась - и за холодную воду не взялась. А под вечер пригоняет бычка с поля и отдает прядево бабе.
- Так у меня, мама, целый день голова болела, что я и за веретено не бралась: солнце напекло.
- Ну, ничего, ложись да поспи, она и перестанет. А наутро опять будит баба дедову дочку:
- Вставай, собачья дочь, бычка пасти! Вот тебе и два пуда прядева. Смотри, чтоб ты мне его и помяла и расчесала, напряла и наткала, и полотна выбелила, и посушила, а вечером готовое принесла!
Погнала дивчина бычка пастись. Пасется бычок, а она стала под вербой, мнет прядево да так горько-горько плачет.
А бычок подходит и спрашивает:
- Скажи мне, девонька, ты чего плачешь?
- Да как же мне, - говорит, - не плакать, коли так, мол, и так. - И все рассказала.
- Не горюй, - говорит бычок, - все хорошо будет. Ложись да спи!
Она и прилегла. И откуда и сон-то взялся! К вечеру видит - два пуда прядева уже спрядены, и полотно наткано и выбелено. Хоть бери да рубашечку шей. Пригнала вечером бычка, отдает бабе полотно.
Тут мачеха и догадалась. «Вот негодница! Это ей, наверно, все бычок помогает, а то бы ей с такой большой работой не управиться. Постой же, чертова дочка, я ж тебе дам!»
И пристала к деду:
- Зарежь да зарежь, дед, бычка. Нет от твоей дочки никакого проку: как погонит его на пастбище, то весь день только спит, ничего не делает.
- Ладно, зарежу бычка!
А дедова дочка и услыхала, что собираются бычка зарезать, побежала на скотный двор и как заплачет, как зарыдает!
А бычок ее спрашивает:
- О чем ты, дивчина, плачешь?
- Да как же мне, - говорит, - не плакать, коли тебя резать собираются?
- Не горюй, - говорит бычок, - Все хорошо будет. Если и вправду меня зарежут, ты проси у мачехи, чтоб дала тебе мои кишки перемыть. И найдешь ты зернышко. Посади это зернышко, и вырастет из него ива. И когда тебе будет что надобно, ты беги к иве и проси у нее. Все тебе будет.
Зарезал дед бычка. А дедова дочка и просит у мачехи:
- Пойду я, - говорит, - мама, кишки мыть!
- Да уж кому их мыть-то, как не тебе, негодница!
Она и пошла. Помыла и нашла в кишках зернышко, посадила его поодаль порога и полила. Наутро просыпается, глядь - из зернышка выросла ива всему селу на диво. А у. ивы еще и криничка. И такая вода студеная и чистая в ней, как слеза.
Вот дождались они воскресенья. Принарядила баба свою дочку, повела ее в церковь. А дедовой дочке приказывает:
- Топи печь, лентяйка! Чтоб и вытопила, и хату прибрала, обед наварила, да вот на тебе еще полотна, рубашку сшей, пока я из церкви вернусь! А если не сделаешь, то не жить тебе тогда на свете.
Вот пошла баба со своей дочкой в церковь. А дедова дочка поскорей печь вытопила, обед наварила, побежала к иве и говорит:
- Ива яркая! Отомкнись, отворись! Ганна-панна идет! Вот раскрылась ива, и вмиг из нее двенадцать девиц выбежало.
- Милая панночка, наша панночка, какой же от тебя приказ будет?
Она и рассказала: так, мол, и так, давайте мне поскорей одеваться, пускай лошадей запрягут, поеду я в божий храм.
Те мигом кинулись. Обрядили ее в шелковое платье, золотые черевички обули, подъехала золоченая карета, поехала она в церковь.
Подъезжает она к церкви. Все так и оторопели... только шу-шу-шу! Все на нее засматриваются. Кто же это такая? Не княжна ль, не царевна ли? Такой красивой девушки никто еще ни разу не видывал!
А был в это время в церкви молодой царевич. Так его за сердце и взяло! Стоит и глаз с нее не сводит. Такая красавица! А тут генералы, царедворцы все дивуются и любуются...
А она, только служба кончилась, перекрестилась, вышла из церкви, села в карету, поехала. Приехала домой, сняла платье шелковое, надела свое рубище, села у оконца, ждет.
Возвращается баба с дочкой из церкви.
- Ну что? Сварила обед?
- Сварила.
- А рубашку сшила?
- И рубашку сшила.
Сели обедать, рассказывают, какую красивую панночку в церкви видели.
- А царевич-то, - говорит баба, - не богу молится, а все на нее заглядывается, такая красавица.
И говорит дедовой дочке:
- А ты, неряха, хоть бы чистую рубашку на себя надела да умылась, а то такая грязная, что смотреть противно.
На другое воскресенье баба опять принарядила свою дочку и снова в церковь. А дедовой дочке:
- Топи печь, лентяйка! - И еще какую-то работу задала.
А дедова дочка поработала маленько и поскорей к иве бросилась:
- Отомкнись, отворись, ива яркая, Ганна-панна идет! Ива раскрылась, а из нее еще больше девушек:
- Панна наша милая, панна дорогая, какой от тебя приказ будет?
И задала она им, что надо, оделась, золотые черевички обула и в церковь поехала.
А царевич опять там. Стоит как вкопанный, глаз с нее не сводит. Стал всех расспрашивать, не знают ли, кто это. Никто не знает, что за панночка, такая красавица. Начали советоваться, как бы это о ней узнать? А царевич и говорит:
- Кто разузнает, что она за панночка, дам тому мешок золота.
Вот советовались-советовались, узнавали-узнавали, так ничего и не доведались.
А был у царевича шут. Только царевич загрустит, он его и веселит.
Вот шут царевичу говорит:
- А я знаю, как эту панночку разыскать!
- А как же?
- А так, - говорит шут. - Там, где она стоит, надо смолы подлить, черевичек и пристанет, а она заторопится домой, да и не заметит, что черевичек остался.
Бросились царедворцы и все сделали.
Кончилась служба, она ушла из церкви, а черевичек её остался.
Села она в карету и уехала, дорогие уборы поснимала, лохмотья свои надела, села и дожидается, когда из церкви приедут.
Вот пришли мачеха с дочкой из церкви, рассказывают, как царевич убивается из-за панночки, да не знает, как проведать, кто она. А баба еще пуще возненавидела дедову дочку за то, что она и эту работу выполнила.
Вот царевич горюет, расспрашивает по всему царству: кто золотой черевичек потерял? Никто ничего не знает.
Разослал царь своих советников, чтобы нашли ее, а не найдется, говорит царь, вы мое дитя погубите, и вам не жить на свете.
Уж и по князьям ходили, и по помещикам, и по купцам - не находится такая, да и все. Либо мал черевичек, либо велик! Вот и давай они еще по мужикам ходить.
Однажды ходили они, ходили, примеряли и так утомились, что еле ноги волочат.
- Дай, - говорят, - отдохнем в холодочке.
Вдруг видят - такая красивая ива возле хаты, а под ивой криничка. Они туда. Выходит из хаты баба. Они ее расспрашивают:
- Бабушка, есть у тебя дочка?
- А как же, есть.
- Одна или две? - спрашивают.
- Да есть и вторая. Но та не моя, а дедова. И такая она неряха, что и глянуть на нее противно!
- Ну что ж, - говорят. - Будем примерять золотой черевичек.
- Хорошо, - говорит, и к дочке: - Ступай, доченька, умойся, приоденься да ножки помой!
А дедову загнала на печь, неумытую, неодетую:
- Сиди там, собака!
- Давай, доченька, ножку!
Они примеряют, не подходит. И говорят тогда:
- А где, бабушка, ваша вторая дочка?
- Да у нас она такая нечеса, неряха, уж куда ей!
- Ничего, - говорят, - давайте, какая есть! Вот слезла Ганна с печи, а баба ее все толкает:
- Ты хоть бы принарядилась, что ли, негодница! Примеряют ей черевичек, а он ей как раз впору. Обрадовались царедворцы так, что боже ты мой!
- Ну, - говорят, - бабушка, это она самая и есть! Мы ее возьмем с собой.
- Да куда же вы ее такую грязнуху возьмете? Над вами люди будут смеяться.
- Нет, возьмем, - говорят. Баба кричит, не пускает.
- И где же это видано, чтоб такая неряха да страшилище стала вдруг царской женой?
Жаль ей, что это не ее дочка. А те и не слушают.
- Нет, - говорят, - одевайся, девка!
- Погодите, - говорит, - маленько, пойду приоденусь.
Ганна подошла к иве: оделась, обулась и такая стала красавица, что не вздумать не взгадать, только в сказке рассказать.
Как вошла в хату, так всю хату и осияла. А баба и слова не вымолвит.
Сели в карету и поехали.
Как увидел ее царевич - сам не свой.
- Скорее, - говорит, - отец, благословляйте. Благословили их; обвенчались они с царевичем и задали пир на весь мир.
И живут теперь да хлеб жуют.
Study with Maxim Achkasov
The courses of Russian as a foreign language with Russian4real take place online via Skype. The teacher works with adults individually since he is convinced that each person must receive maximum time for practice and professional attention while learning a foreign language.