Украинская народная сказка
Был еще в крепостные времена такой пан, который жил одиноко, не женатый, значит, а такой скупой, что и не приведи боже!..
Был у него приказчик, собака, понятно, никто его не любил - люди, значит, не любили, а пан этот души в нем не чаял. Потому что, говорю, был скупой очень, и на свете еще такого не было, а приказчик знал это хорошо, да как и не знать-то? Все о том знали! И делает, бывало, приказчик так: пошлет его пан купить что-нибудь, вот он заплатит злот или сколько там, и уже всякому видно, что злот оно стоит, и пану самому тоже, а он ему еще и сдачи копейки две-три даст, - и так во всем. Своим хозяйством пренебрегает, а ему угождает, - видно, что была уж у него какая-то думка. Ну, хорошо, проходит так, может, лет пятнадцать, а то и больше, а он все угождает, все угождает, а пан все больше его любит, больше ему доверяется; дошло до того, что все свое хозяйство в его руки передал, все ему вверил.
Вот и приходит раз приказчик к пану: так, мол, и так, - рассказывает ему, - это я сделал так, с тем так-то поступил, мол. А пану, как маслицем по душе, так это ему все слушать любо. Ну вот, выслушал он и говорит:
- Знаешь что, Иван или Петр? - как там называл его. - Ты мне самый наиверный и самый родной человек, ведь родни-то у меня нету, а от знакомых добра не жди. Люди все норовят только для себя, ты один у меня лучше всех, я уже с тобою век не расстанусь и хочу теперь, чтоб ты со мною и чай пил и обедал.
А приказчик ему в пояс.
- Благодарю, - говорит, - за вашу великую милость, только спасибо, не могу я чай пить и обедать.
- Почему? - спрашивает пан.
- Не ем я, - говорит приказчик, - и не пью сроду. Удивился пан, не верится ему. А приказчик все свое:
«Не ем я и не пью сроду!»
Прошло некоторое время, думает пан о приказчике людей порасспросить, чтоб увериться, да знает, что никто правды ведь не скажет. Пробовал по дню по два глаз с него не спускать, а приказчику хоть бы что: не ест, не пьет, а все старается. Уверился пан тогда в нем.
- Как же это ты так живешь? - спрашивает он однажды приказчика. - Ведь этак помереть можно.
- Чего ж тут помирать? - говорит приказчик. - Я такую штуку знаю, что всякий может пить и есть отвыкнуть.
- Правда? - обрадовался пан. - Так научи и меня, если можно. А то, как подумаю, сколько на эту еду уходит, чуть не карбованец в день, а как иной раз гостей принесет, то и тремя не обойдешься!
- Что ж, - говорит приказчик, - я со всем моим удовольствием, лишь бы вы захотели.
- Да как же не хотеть, помилуй! - говорит пан. - Когда ж ты меня отучишь? - спрашивает.
- Да когда угодно, - говорит приказчик, - хоть и завтра начнем.
Дождались завтрашнего дня, запряг приказчик бричку, взял веревку и подъехал к крылечку.
- Как же ты меня отучишь? - спрашивает пан.
- Да вот так, - рассказывает приказчик, да и поехал с паном в бричке.
А там, знаете, было в верстах трех-четырех провалье, да такое глубокое, что и дна не видать, выбраться из него без помощи никакими силами невозможно. Вот подъезжают они к этому провалью.
- Посидите, - говорит приказчик, -дня три или четыре в этом провалье, и уж есть никогда вам больше не захочется.
Радуется пан, что меньше расходу будет, и приказывает скорей его спустить, а если кто спросит: «Где, мол, пан?» - скажи, говорит, что поехал-де в Киев или куда-нибудь.
Спустил приказчик пана на веревке в провалье, да и поехал себе домой. На другой день только вечером приезжает к провалью.
- Ну что, пан, есть хотите? - спрашивает.
- Хочу, брат, - отвечает пан.
- Ничего, паночек, это оно так поначалу, - объяснил приказчик и поехал себе опять домой.
Приезжает опять на другой день.
- А что, паночек, есть хотите?
- Хочу, брат, сильно, - уже осердясь, промолвил пан.
- Ничего, ничего, паночек, - говорит приказчик, да и опять поехал.
Приезжает на третий день.
- А что, пан, есть хотите?
- Хочу,- кричит пан, - тащи назад скорей!
- Не волнуйтесь, не волнуйтесь, паночек, трудно этот день, а потом уже все равно будет, вот увидите! - да и поехал домой, без пана.
Прошло после того два дня, приехал приказчик лишь на третий:
- А что, пан, есть хочется?
- Хочу, - еле вымолвил пан.
- Скоро и совсем не захотите, - промолвил приказчик и поехал прочь от провалья.
Прошло после того целых три дня. Приезжает приказчик опять:
- Ну что, пан, есть хочется?
А пан уже и слова не вымолвит, только рукой машет, не надо, мол, так или что.
Хорошо. Запряг тогда приказчик коня и приехал за ним ночью. Привез, уложил в постель, разослал к знакомым панам письма, что так, мол, и так: «Приехал-де из Киева пан и сильно ослаб, приезжайте с ним проститься».
Съехались паны, смотрят на него, спрашивают, а ему все равно, еле дышит.
- Что с вами? - спрашивают.
А пан только рукой на приказчика показывает. Все к приказчику:
- Расскажи нам о нем, ты все знаешь. А приказчик всхлипывает, вытирая глаза.
- Ничего, - говорит, - не знаю, что с ним, бедненьким.
А пан на него опять пальцем показывает. Не разберут паны, да и все. Вдруг заметил один пан на столе бумаги и начал их читать всему панству, а в тех бумагах написано, что все движимое и недвижимое завещается дорогому приказчику. Все паны хорошо знали, что и правда приказчик его был такой, что и роднее не надо, и начали тогда успокаивать:
- Все по-вашему будет, не беспокойтесь!
А пан полежит, полежит и показывает снова на приказчика пальцем, а паны опять-таки свое:
- Не беспокойтесь, не беспокойтесь: все ему будет, все!
Полежал пан день, да и отдал богу душу. Плачет приказчик, схоронив пана, и угощает всех панов, которые съехались. Паны уже приказчика не чурались, что мужик он, а всё потому, что стал он таким же паном, а может, еще и побогаче.
Вот так-то!
Садовник и сыновья
Л.Н. Толстой
Хотел садовник сыновей приучить к садовому делу. Когда он стал умирать, позвал их к себе и сказал:
– Дети, когда я умру, вы в виноградном саду поищите, что там спрятано.
Дети думали, что там клад, и, когда отец умер, стали рыть и всю землю перекопали. Клада не нашли, а землю в винограднике так хорошо перекопали, что стало плода родиться много больше. И они стали богаты.
Все бобры для своих бобрят добры.
Приблизительный перевод: All beavers are kind to their baby beavers.
Что посеешь, то и пожнешь.
As you sow, you shall mow.