Ох

Украинская народная сказка

В стародавние времена все это было не так, как ныне, раньше всякие чудеса на свете творились, да и свет-то был не такой, как теперь. Нынче этого ничего нету... Расскажу я вам сказку про лесного царя Оха, какой он был. Давным-давно, не на нашей памяти, а пожалуй, когда еще и отцов и дедов наших не было на свете, жил-был бедный мужик с женой, у них был всего один сын, да и тот не такой, как надо: уродился такой ленивец, что и не приведи господи! И за холодную воду не возьмется, все на печи сидит, только просо пересыпает. Ему уже, пожалуй, лет двадцать, а он все без штанов на печи живет — никогда не слазит, как подадут поесть, поест, а не дадут, то и так обходится.

Вот отец с матерью и горюют:

— Что нам с тобой, сынок, делать, что ты ни к чему не гожий! У других дети своим отцам помогают, а ты только даром у нас хлеб переводишь!

А ему хоть бы что: сидит да просо пересыпает... У других-то пойдет ребенку пятый, шестой год, а он уже отцу-матери в помощь; а этот вот вырос такой детина, что аж под самый потолок, а все без штанов ходит, делать ничего не умеет.

Горевали-горевали отец с матерью, а потом мать и говорит:

— Что ж ты, старик, думаешь с ним делать? Вишь какой он уже вырос, а такой дурень — ничего делать не умеет. Отдал бы ты его хотя бы внаймы. Может, чужие люди его чему-либо дельному научат?

Пораздумали, и отдал его отец к портному в обученье. Вот побыл он там дня три, да и убежал; забрался на печку — опять просо пересыпает. Побил его отец хорошенько, выругал, отдал к сапожнику учиться. Так он и оттуда убежал. Отец опять его побил и отдал учиться кузнечному ремеслу. Но и там он долго не пробыл — убежал. Что делать отцу?

— Поведу, — говорит, — его такого-сякого, в другое царство: уж куда ни отдам внаймы, то отдам, может, оттуда и не убежит. — Взял и повел его.

Идут они и идут, долго ли, коротко ли, вошли в такой дремучий лес, что только небо да землю видать. Входят в лес, утомились немного; видят — стоит у дорожки обгорелый пенек, старик и говорит:

— Притомился я, сяду отдохну маленько. Только стал он на пенек садиться и вымолвил:

— Ох! Как же я утомился! — как вдруг из пенька, откуда ни возьмись, вылазит маленький дедок, сам весь сморщенный, а борода зеленая, аж по колена.

— Что тебе, — говорит, — человече, от меня надобно? Удивился старик: откуда такое диво взялось? И говорит ему:

— Я разве тебя звал? Отвяжись!

— Как же не звал, — говорит дедок, — когда звал!

— Кто же ты такой? — спрашивает старик.

— Я — лесной царь Ох. Ты зачем меня звал?

— Да чур тебя, я и не думал тебя звать! — говорит старик.

— Нет, звал: ты ведь сказал: «Ох!»

— Да это я устал, — говорит старик, — вот и сказал так.

— Куда ты идешь? — спрашивает Ох.

— Куда глаза глядят! — отвечает старик. — Веду своего дурня внаймы отдавать, может, чужие люди его уму-разуму научат. А дома, куда его ни отдавал, он отовсюду убегал.

— Так отдай его мне, — говорит Ох, — я его выучу. Только с таким уговором: как год у меня пробудет, ты придешь за ним и, если его узнаешь, то бери, а не узнаешь — еще год у меня прослужит.

— Хорошо, — говорит старик.

Ударили по рукам, магарыч распили; пошел себе старик домой, а сынка Ох к себе повел.

Вот повел его Ох и ведет прямо на тот свет, под землю, привел к зеленой хатке, камышом крытой; и все в той хатке зеленое: и стены зеленые, и лавки зеленые, и жена Оха зеленая, и дети зеленые, — сказано, все, все. А работницами у Оха Мавки — такие изумрудные, как рута...

— Ну, садись, — говорит Ох своему наймиту, — да маленько поешь.

Подают ему Мавки еду, а еда вся зеленая. Он поел.

— Ну, — говорит Ох, — коли взялся у меня работать, то дровец наруби да в хату принеси.

Пошел работник. Уж рубил или нет, а лег на дровах и — уснул. Приходит Ох, а тот спит. Взял он его, а своим работникам велел наносить дров, его связанного на дрова положил и поджег их. И сгорел работник! Взял тогда Ох и развеял пепел его по ветру, но выпал один уголек из пепла. Окропил его Ох живою водой — вдруг ожил работник и стал малость умней и проворней. Опять велел ему дров нарубить. А тот опять уснул. Ох поджег дрова, спалил работника снова, пепел по ветру развеял, уголек живою водой окропил — ожил работник и стал такой красивый, что лучше нету! Вот сжег его Ох и в третий раз и опять окропил уголек живою водой — и сделался из ленивого парубка такой проворный да красивый казак, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке рассказать.

Пробыл парубок у Оха год. Миновал год, приходит отец за сыном. Пришел в лес к тому обгорелому пеньку, сел и говорит:

— Ох!

Ох и вылез из пенька, говорит:

— Здорово, человече!

— Здорово, Ох!

— А что тебе, человече, надобно? — спрашивает.

— Пришел, — говорит, — за сыном.

— Ну, пойдем, коль узнаешь — бери его с собой, а не узнаешь — еще год у меня прослужит.

Пошел старик за Охом. Приходят к его хате. Ох вынес мерку проса, высыпал — и сбежалось петухов видимо-невидимо.

— Ну, узнавай, — говорит Ох, — где твой сын? Смотрит старик — все петухи одинаковые: один в один, не узнал.

— Ну, — говорит Ох, — ступай домой, раз не узнал. Твой сын еще год у меня прослужит.

Пошел старик домой.

Проходит и второй год. Идет опять старик к Оху. Подошел к пеньку:

— Ох! — говорит.

Ох вылез к нему.

— Иди, — говорит, — узнавай! — И повел его в овчарню, а там — бараны и все один в одного. Смотрел-смотрел старик, но так и не узнал.

— Коли так, ступай домой: твой сын еще год у меня проживет.

Ушел старик пригорюнившись.

Проходит и третий год. Идет старик к Оху. Идет и идет, вдруг навстречу ему дед, весь белый, как кипень, и одежда на нем белая.

— Здорово, человече!

— Доброго здоровья, дед!

— Куда тебя бог несет?

— Иду, — говорит, — к Оху сына своего выручать.

— Как так?

— Да так, мол, и так, — говорит старик.

И рассказал белому деду, как отдал он Оху внаймы своего сына и с каким уговором.

— Э! — говорит дед. — Дело твое плохо! Долго он тебя будет водить.

— Да я, — говорит старик, — и сам уже вижу, что дело плохо, да не знаю, что мне теперь и делать. Может, вы, дедушка, знаете, как мне сына-то выручить?

— Знаю, — говорит дед.

— Так скажите мне, дедушка, миленький: я весь век за вас бога буду молить! Все-таки, какой бы там сын ни был, а родной мне, своя кровинка.

— Так слушай, — говорит дед. — Как придешь к Оху, он выпустит тебе голубей, — будет их зерном кормить. Ни одного из тех голубей не бери, а возьми только того, который есть не станет, а будет он сидеть под грушей да перышки чистить: это твой сын!

Поблагодарил старик деда и пошел. Приходит к пеньку.

— Ох! — говорит.

Ох и вылез к нему и повел его в свое лесное царство. Вот высыпал Ох мерку пшеницы, созвал голубей. Слетелось их такое множество, что боже ты мой! И все один в одного.

— Ну, узнавай, — говорит Ох, — где твой сын. Коль узнаешь — твой будет, а не узнаешь — мой!

Вот все голуби клюют пшеницу, а один сидит под грушей, нахохлился и перья чистит. Старик говорит:

— Вот это мой сын!

— Ну, угадал! Бери, коли так.

Ох обратил голубя в такого красивого парубка, что лучшего во всем свете не найти. Сильно обрадовался отец, обнимает сына, целует, оба радуются.

— Пойдем, сын, домой. Вот и пошли.

Идут по дороге, беседуют. Отец расспрашивает, как ему у Оха жилось. Сын все рассказывает, а отец жалуется, как бедствует он, а сын слушает. А потом отец говорит:

— Что же нам теперь, сыне, делать? Я бедняк, и ты бедняк. Прослужил ты три года, да ничего не заработал.

— Не горюйте, таточку, все устроится. Будут, — говорит, — в лесу панычи на лис охотиться; вот обернусь я борзою собакой, поймаю лису, и захотят панычи меня у вас купить, а вы меня за триста рублей и продайте, только продавайте без цепочки: будут у нас деньги, разживемся.

Идут они и идут; глядь — на опушке собаки за лисицей гонятся: никак лиса убежать не может, а борзая никак ее не нагонит. Вмиг обернулся сын борзою собакой, догнал лисицу и поймал. Выскочили из лесу панычи:

— Это твоя собака?

— Моя!

— Хорошая борзая! Продай ее нам.

— Купите.

— Что ж тебе за нее дать?

— Триста рублей без цепочки.

— На что нам твоя цепочка, мы ей золоченую сделаем. Бери сто!

— Нет.

— Ну, забирай деньги, давай собаку.

Отсчитали деньги, взяли борзую и стали опять за лисой гоняться. А она как погнала лису да прямо в лес: обернулась там парубком, и явился он снова к отцу.

Идут они и идут, а отец и говорит:

— Что нам, сын, этих вот денег? Только разве хозяйством обзавестись да хату подновить...

— Не горюйте, таточку, еще будут. Сейчас, — говорит, — будут панычи за перепелами с соколом охотиться. Вот обернусь я соколом, и станут они меня у вас покупать, а вы продайте меня опять за триста рублей, только без колпачка.

Идут они полем, глядь — спустили панычи на перепела сокола. Гонится сокол, а перепел убегает: сокол не догонит, перепел не убежит. Обернулся тогда сын соколом, вмиг насел на перепела. Увидали это панычи.

— Это твой сокол?

— Мой.

— Продай его нам.

— Купите.

— Что хочешь за него?

— Коль дадите триста рублей, то берите себе, да только без колпачка.

— Мы ему парчовый сделаем.

Сторговались, продал старик сокола за триста рублей. Вот пустили панычи сокола за перепелом, а он как полетел — и прямо в лес, обернулся парубком и опять к отцу воротился.

— Ну, теперь мы маленько разжились, — говорит старик.

— Подождите, таточку, еще будет! Как станем проходить мимо ярмарки, обернусь я конем, а вы меня продайте. Дадут вам за меня тыщу рублей. Да только продавайте без уздечки.

Подходят к местечку, а там ярмарка большая или что-то вроде того. Обернулся сын конем, а конь такой, словно змей, что и подступить к нему страшно! Ведет отец коня за уздечку, а тот так и гарцует, копытами землю бьет. Посходились купцы, торгуются.

— За тыщу, — говорит, — без уздечки продам.

— Да зачем нам твоя уздечка! Мы ему серебряную, золоченую сделаем!

Дают пятьсот.

— Нет!

А тут цыган подходит, слепой на один глаз.

— Что тебе, старик, за коня?

— Тыщу без уздечки.

— Э, дорого, батя, бери пятьсот с уздечкой!

— Нет, не рука, — говорит отец.

— Ну, шестьсот... бери!

Как начал цыган торговаться, а старик и копейки не уступает.

— Ну, бери, батя, только с уздечкой.

— Э, нет, уздечка моя!

— Милый человек, да где ж это видано, чтоб продавали коня без узды? Как же его взять-то?..

— Как хочешь, а уздечка моя! — говорит старик.

— Ну, батя, я тебе еще пять рубликов накину, только с уздечкой.

Подумал старик: «Уздечка каких-нибудь три гривны стоит, а цыган дает пять рублей», — взял да и отдал.

Распили магарыч. Взял старик деньги и пошел домой, а цыган вскочил на коня и поехал. А был то не цыган. Ох цыганом обернулся.

Несет конь Оха выше дерева, ниже облака. Спустились в лесу, приехали к Оху. Поставил он коня в стойло, а сам в хату пошел.

— Не ушел-таки из моих рук, вражий сын, — говорит жене.

Вот в полдень берет Ох коня за узду, ведет к водопою, к реке. Только привел к реке, а конь наклонился напиться, обернулся окунем и поплыл. Ох, не долго думая, обернулся щукой и давай за окунем гнаться. Вот-вот нагонит, окунь развернул плавники, махнул хвостом, а щука и не может схватить. Вот догоняет его щука и говорит:

— Окунек, окунек! Повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!

— Ежели ты, кумушка, беседовать хочешь, то я и так услышу!

Нагоняет щука окуня и говорит:

— Окунек, окунек, повернись ко мне головой, давай с тобой побеседуем!

А окунек расправил плавники:

— Коль ты, кумушка, беседовать хочешь, я и так услышу.

Долго гонялась щука за окунем, а поймать не может.

Вот подплывает окунь к берегу, а там царевна белье полощет. Обернулся окунь гранатовым перстнем в золотой оправе, увидела его царевна и вытащила из воды. Приносит домой, похваляется:

— Ах, какой я, батюшка, красивый перстенек нашла!

Любуется отец, а царевна не знает, на какой его палец и надеть: такой он красивый!

А тут в скором времени царю докладывают, что явился, мол, какой-то купец. (А это Ох купцом обернулся.) Вышел царь:

— Что тебе, старичок, надо?

— Так, мол, и так: ехал я, — говорит Ох, — на корабле по морю, вез в родную землю своему царю перстень гранатовый да уронил его в воду. Не нашел ли кто его из ваших?

— Да, — говорит царь, — дочка моя нашла. Позвали ее. И как начал Ох ее просить, чтобы отдала, — а то мне, говорит, и на свете не жить, коль не привезу того перстня!

А она не отдает, да и все!

Тут уж и царь вмешался:

— Отдай, — говорит, — дочка, а то из-за нас будет беда старику!

А Ох уж так просит:

— Что хотите с меня берите, только перстень отдайте.

— Ну, коль так, — говорит царевна, — то пускай будет ни мне, ни тебе! — и кинула перстень оземь... и рассыпался он пшеном по всему дворцу. А Ох, не долго думая, обернулся петухом и давай то пшено клевать. Клевал, клевал, все поклевал, но одно пшенное зернышко закатилось царевне под ногу, вот он его не заметил. Только поклевал, вмиг вылетел в окно и полетел.

А из пшенного зернышка обернулся парубок, да такой красивый, что царевна как глянула, так сразу ж в него влюбилась — просит царя и царицу, чтобы выдали ее за него замуж.

— Ни за кем, — говорит, — не буду я счастлива, только с ним мое счастье!

Долго не соглашался царь отдавать свою дочку за простого парубка, а потом согласился. Благословили их, обвенчали да такую свадьбу сыграли, что весь мир на ней побывал.

И я там был, мед-вино пил, хоть во рту не было, а по бороде текло, потому она у меня и побелела.

« Previous • Content • Next »

The courses of Russian as a foreign language with Russian4real take place online via Skype. The teacher works with adults individually since he is convinced that each person must receive maximum time for practice and professional attention while learning a foreign language.