Николай Носов
На другой день, вернувшись из школы, мы принесли на кухню корзину и уложили яйца в инкубатор. Места оказалось достаточно, даже ещё немного осталось.
Мы накрыли инкубатор крышкой, вставили в отверстие градусник и уже хотели зажечь лампу, но тут Мишка сказал:
- Надо подумать, всё ли мы правильно сделали. Может быть, сначала надо нагреть инкубатор, а потом класть в него яйца?
- Вот этого я уж не знаю, - говорю я. - Надо почитать. Наверно, в книге написано.
Мишка взял книгу и стал читать. Читал, читал, потом говорит:
- Ты знаешь: мы чуть не задушили их!
- Кого?
- Яйца. Они, оказывается, живые.
- Что ты! Яйца живые? - удивился я.
- Правда, правда! Вот почитай: “Яйца - это живые существа. Только жизнь не заметна в них. Она как будто дремлет внутри яйца. Но, если яйцо начать нагревать, жизнь пробуждается, и внутри яйца станет развиваться зародыш, который постепенно превращается в маленького птенца. Как и все живые существа, яйца дышат...” Понял? Мы с тобой дышим, и яйца дышат.
- Сказки! - говорю я. - Мы с тобой дышим ртом, а яйца чем дышат? Где у них рот?
- Мы с тобой дышим не ртом, а лёгкими, - говорит Мишка. - Воздух попадает к нам в лёгкие через рот, а яйца дышат прямо через скорлупу. Воздух проходит сквозь скорлупу, и они дышат.
- Ну и пусть себе дышат, - говорю я. - Разве мы не даём им дышать?
- Да как же они могут дышать в коробке? Ведь при дыхании выделяется углекислый газ. Если ты залезешь в коробку и тебя в ней закрыть, то от твоего дыхания в коробке накопится много углекислого газа, и ты задохнёшься.
- Зачем же я полезу в коробку? Очень мне нужно задыхаться! - говорю я.
- Конечно, ты не полезешь... А яйца-то мы куда кладём? В коробку. Вот они и задохнутся в коробке.
- Что же нам делать?
- Надо устроить вентиляцию, - говорит Мишка. - В настоящих инкубаторах всегда делают вентиляцию.
Мы осторожно вынули из коробки все яйца и сложили их в корзину. Потом Мишка принёс сверло и провертел в инкубаторе несколько маленьких дырочек, чтобы углекислый газ мог выходить наружу.
Когда всё было сделано, мы уложили яйца обратно в коробку и снова накрыли крышкой.
- Постой, - говорит Мишка. - Мы ведь так и не узнали, что нужно сделать сначала: нагреть инкубатор или положить яйца.
Он снова принялся читать книжку. Потом говорит:
- Опять у нас чепуха получается. Тут написано, что в инкубаторе должен быть влажный воздух, потому что если воздух будет сухой, то из яиц сквозь скорлупу будет испаряться много жидкости и зародыши могут погибнуть. В инкубатор всегда помещают сосуды с водой. Вода испаряется из сосудов, и воздух становится влажным.
Мы снова вынули из инкубатора яйца и решили поставить в него два стакана с водой. Но стаканы оказались слишком высокими, и крышка не закрывалась. Мы стали искать какую-нибудь другую посуду, но ничего подходящего не было. Тут Мишка вспомнил, что у его младшей сестрёнки Майки есть игрушечная деревянная посуда, и говорит:
- Может быть, взять у Майки чашки от этой посуды?
- Верно! - говорю я. - Тащи!
Мишка разыскал Майкину посуду и взял четыре деревянные чашки. Они оказались подходящими. Мы налили в них воды и поставили в инкубатор - в каждый угол по чашке - и стали укладывать яйца. Но теперь чашки заняли место, и все яйца не помещались. Укладывалось только двенадцать яиц, а три яйца никак не помещались.
- Ну ладно, - говорит Мишка. - Хватит с нас двенадцати цыплят. Куда нам больше? На них одного корма сколько понадобится.
Тут пришла Майка, увидела у нас свои чашки и подняла крик.
- Послушай, - говорю я, - мы ведь не навсегда берём. Через двадцать один день отдадим обратно, а за это, если хочешь, подарим тебе три яйца.
- Зачем мне яйца? Они пустые!
- Нет, не пустые. Они с желтком и с белком - всё как следует.
- Если б они с цыплятами были!
- Ну, мы подарим тебе одного цыплёнка, когда выведутся.
- А не обманете?
- Нет, не обманем.
Майка согласилась, и мы её выпроводили.
- Теперь иди себе, - говорим, - нам надо заниматься делом. Мы тут и без тебя не разберёмся, с чего начинать: то ли положить в инкубатор яйца, а потом нагревать, то ли сначала нагреть, а потом положить.
Мишка снова засел за книжку и вычитал, что можно делать и так и так.
- Тогда включай электричество, и приступим к делу, - говорю я.
- Даже как-то приступать страшно, - говорит Мишка. - Включай лучше ты: я несчастливый.
- Почему же это ты такой несчастливый?
- Мне не везёт в жизни. Я за какое дело ни возьмусь, обязательно неудача будет.
- У меня ведь тоже всегда неудачи, - говорю я. Мы стали припоминать разные случаи из нашей жизни, и оказалось, что мы оба страшные неудачники.
- Нельзя нам начинать такое дело, - говорит Мишка, - всё равно ничего не выйдет.
- Может быть, позвать Майку? - предложил я. Мишка позвал Майку:
- Слушай, Майка, ты счастливая?
- Счастливая.
- У тебя какие-нибудь неудачи были в жизни?
- Не было.
- Вот это хорошо! Видишь в ящике лампочку, которая стоит на книжках?
- Вижу.
- Ну-ка, подойди и поверни выключатель. Майка подошла к инкубатору и зажгла лампу.
- А теперь что? - спрашивает.
- А теперь, - говорит Мишка, - уходи-ка отсюда и не мешай нам.
Майка обиделась и ушла. Мы поскорее накрыли инкубатор крышкой и стали следить за градусником. Сначала ртуть в градуснике стояла на восемнадцати градусах, потом медленно стала двигаться вверх, добралась до двадцати градусов, полезла немножко быстрей, добралась до двадцати пяти градусов, потом - до тридцати, потом стала двигаться медленнее. За полчаса она поднялась до тридцати шести градусов и застыла на месте. Я положил под лампу ещё одну книжку, и ртуть снова начала подниматься. Она долезла до тридцати девяти градусов, но не остановилась на месте, а полезла ещё выше.
- Стоп! - сказал Мишка. - Смотри: сорок градусов! Ты слишком толстую книжку подложил.
Я поскорее вынул эту книгу и положил другую, потоньше. Ртуть в градуснике постояла на месте и начала опускаться. Опустилась до тридцати девяти градусов и поехала ещё ниже.
- А эта книжка слишком тонкая, - говорит Мишка. - Сейчас я тетрадку принесу.
Он быстро принёс тетрадь и сунул её под лампу. Ртуть стала опять подниматься, дошла до тридцати девяти градусов и остановилась.
Мы не отрываясь смотрели на градусник. Ртуть спокойно стояла на месте.
- Ну вот, - прошептал Мишка, - теперь такая температура должна держаться двадцать один день. Удержим?
- Удержим, - говорю я.
- Смотри, если не удержим, то всё пропало.
- Почему не удержим? Удержим!
Мы сидели возле инкубатора до конца дня. Даже уроки стали делать на кухне. Градусник всё время исправно показывал тридцать девять градусов.
- Хорошо идёт дело! - радовался Мишка. - Если всё обойдётся благополучно, то через двадцать один день у нас будут цыплята. Целых двенадцать штук. Весёлая будет семейка!
Садовник и сыновья
Л.Н. Толстой
Хотел садовник сыновей приучить к садовому делу. Когда он стал умирать, позвал их к себе и сказал:
– Дети, когда я умру, вы в виноградном саду поищите, что там спрятано.
Дети думали, что там клад, и, когда отец умер, стали рыть и всю землю перекопали. Клада не нашли, а землю в винограднике так хорошо перекопали, что стало плода родиться много больше. И они стали богаты.
Все бобры для своих бобрят добры.
Приблизительный перевод: All beavers are kind to their baby beavers.
Что посеешь, то и пожнешь.
As you sow, you shall mow.