Ганс Христиан Андерсен
Мотылек вздумал жениться. Конечно, ему хотелось взять за себя хорошенький цветочек.
Он посмотрел кругом: цветочки сидели на своих стебельках тихо, скромно, как и подобает еще не просватанным барышням; но выбрать было ужасно трудно - так много их тут росло.
Мотыльку скоро надоело раздумывать, и он порхнул к полевой ромашке. Французы зовут ее маргариткой и уверяют, что она умеет ворожить. По крайней мере, влюбленные всегда прибегают к ней, обрывают лепесток за лепестком и приговаривают: «Любит, не любит, плюнет, поцелует, к: сердцу прижмет, к лешему пошлет?» - или нечто в этом роде; всякий ведь спрашивает по-своему. И мотылек тоже обратился к ромашке, но не стал обрывать лепестков, а перецеловал их, думая, что всегда лучше действовать лаской.
– Матушка маргаритка, полевая ромашка, мудрейшая из цветов! - сказал он.- Вы умеете ворожить! Укажите же мне мою суженую! Тогда, по крайней мере, я сразу смогу посвататься.
Но ромашка молчала - она обиделась. Она была девицей, а ее вдруг назвали матушкой - как вам это нравится?
Мотылек спросил еще раз, потом еще, ответа все не было. Ему стало скучно, и он полетел прямо свататься.
Это было ранней весной; всюду цвели подснежники и крокусы.
- Недурны! - сказал мотылек.- Миленькие подросточки! Только зеленоваты больно!
Мотылек, как и все юноши, искал девиц постарше.
Потом он оглядел других и нашел, что анемоны горьковаты, фиалки немного сентиментальны, тюльпаны - щеголихи, нарциссы простоваты, липовые цветы малы, яблоневые цветы, конечно, почти что розы, но уж чересчур недолговечны: ветром пахнуло, и нет их, стоит ли тут жениться? Горошек понравился ему больше всех: бело-розовый, просто кровь с молоком, нежный, изящный, да и на кухне не ударит лицом в грязь,- словом, девица хоть куда! Мотылек совсем было уж собрался посвататься, да вдруг увидел рядом стручок с увядшим цветком.
- Это... кто же? - спросил он.
- Сестрица моя! - ответил горошек.
- Так потом и вы такая же будете?
Мотылек испугался и поскорее улетел прочь.
Через изгородь перевешивалась целая толпа каприфолий; но эти барышни с вытянутыми желтыми физиономиями были ему совсем не по вкусу. Да, но что же было ему по вкусу? Подите, узнайте!
Весна прошла, прошло и лето, настала осень, а мотылек не подвинулся со своим сватовством ни на шаг. Появились новые цветы в роскошных нарядах, но что толку? С годами сердце все больше и больше начинает тосковать о весенней свежести, об оживляющем аромате юности, а не искать же их у осенних георгин и штокроз! И мотылек полетел к кудрявой зеленой мяте.
- На ней нет никаких особых цветов, но она вся один сплошной благоухающий цвет, ее я и возьму в жены!
И он посватался.
Но мята не шелохнула листочком и только сказала:
- Дружба - и больше ничего! Мы оба стары; друзьями еще можем быть, но пожениться?.. Нет, что за дурачество на старости лет!
Так мотылек и остался ни с чем. Он уж чересчур много выбирал, а это не годится, - вот и остался старым холостяком.
Скоро налетела непогода с дождем и изморозью; поднялся холодный ветер; дрожь пробирала старые скрипучие ивы. Не сладко было разгуливать по такому холоду в летнем платье. Но мотылек и не разгуливал,- ему как-то удалось залететь в комнату; там топилась печка, и было тепло, как летом! Жить бы да поживать здесь мотыльку. Но что это за жизнь?
- Мне нужны солнце, свобода и хоть маленький цветочек! - сказал мотылек, полетел и ударился об оконное стекло.
Тут его увидели, пришли от него в восторг и посадили на булавку в ящичек с прочими редкостями. Большего для него уж не могли сделать.
- Теперь и я сижу на стебельке, как цветок! - сказал мотылек.- Не особенно-то это сладко! Ну да зато нечто вроде женитьбы: тоже не погуляешь!
И он утешился этим.
- Плохое утешение - сказали комнатные цветы.
«Ну, комнатным цветам не очень-то верь! - думал мотылек.- Они уж чересчур близко знаются с людьми».
Садовник и сыновья
Л.Н. Толстой
Хотел садовник сыновей приучить к садовому делу. Когда он стал умирать, позвал их к себе и сказал:
– Дети, когда я умру, вы в виноградном саду поищите, что там спрятано.
Дети думали, что там клад, и, когда отец умер, стали рыть и всю землю перекопали. Клада не нашли, а землю в винограднике так хорошо перекопали, что стало плода родиться много больше. И они стали богаты.
Все бобры для своих бобрят добры.
Приблизительный перевод: All beavers are kind to their baby beavers.
Что посеешь, то и пожнешь.
As you sow, you shall mow.